О женской роли

В пятницу 23 октября в Московском Мюзик-Холле состоялся «Вечер современной хореографии». На нем были представлены две постановки : «Вкус граната» Соны Овсепян и «Дом восходящего солнца» Павла Глухова.

Сона Овсепян сделала в своей постановке акцент на пластике: тела танцовщиц здесь способны настолько отказаться от своей реалистичности, что в воображении зрителя рождаются совершенно невероятные образы. Сначала это какие-то котята-слепыши, которые только что появились на свет.

Они делают то, что говорит им их инстинкт, но в какой-то момент в их жизни появляется нечто, что переворачивает их пока еще даже полностью несформировавшееся сознание. Это нечто – это и есть дерево Граната в исполнении самого хореографа. Это «существо» разительно отличается от других. Если последние будто сошли с фресковых орнаментов, то оно, напротив, будто пришло к нам из мира, где все движется, причем делает это по-змеиному грациозно.

Сперва оно манит своих почитателей, ему это нравится. Но где-то в середине спектакля мы понимаем, что то самое почитание не подпитывает ее изнутри, а, наоборот, высасывает из него буквально все соки. Апофеозом всего становится гибель Граната, идущая вслед за тем, как его буквально разорвали на кусочки, а точнее на красные семена. Но, как ни парадоксально, эта смерть не печальная, ведь именно она дала этим людям возможность жить дальше.

Второй частью этого вечера стал спектакль Павла Глухова, который попытался на сцене передать эстетику простого домашнего быта человека. Здесь уже нет фантазийности и аллегоричности, которые имеют место быть у Соны, это больше похоже на сегодняшний танц-театр.

Сначала на сцене появляются мужчина и женщина, они просто перетаскивают мебель, которой наполнено все пространство. Но потом прямо на сцене Она садится за пианино, Он за гитару. И становится понятно, что это вовсе не танцоры, а музыканты, которых Глухов поместил на саму сцену. Пара танцорвщиков же появляется позже. Эта диалогичность создает очень интересный эффект: мы можем наблюдать явление на сцене и танца, и музыки. Это позволяет зрителю рассматривать танец как музыку, с одной стороны, и музыку (точнее музыкантов ее исполняющих) как танец – с другой. Ведь все здесь переплетается между собой.

В самой же хореографии постановщик использует разные предметы обихода: кружку, таз с водой и тряпку. Вокруг последних двух , собственно, и разворачивается все действие – здесь хореограф работает с образом домохозяйки. И в конце мы можем наблюдать, как девушка, казалось бы, порывает с этим. Она сдвигает все вещи вместе, причем своего партнера она переносит туда же, отклеивает от сцены весь скотч, обозначающий стены дома. Затем она, можно сказать, совершает обряд омовения в том же самом тазу, но после этого она делает очень странную вещь: она снова начинает мыть пол. Да, она избавилась ото многого, но что-то осталось неизменным. Утро настало, но цикл будет повторен.

Таким образом, за один вечер мы смогли увидеть два разных взгляда на жизнь женщины: с одной стороны, в роли матери, и с другой, в роли хранительницы очага.

#СЦЕНИЧЕСКАЯ